«В Германии мы Свидетелей Иеговы расстреливаем. Видишь, что там в углу? — обратился ко мне сотрудник гестапо, показывая на винтовку.— Я со спокойной совестью могу заколоть тебя штыком».

Такую угрозу я услышал в 1942 году на оккупированной фашистами родине. Тогда мне было всего 15 лет.

Допрос в гестапо

В 1940 году началась немецкая оккупация, но, несмотря на постоянную угрозу расправы, мы не прекращали свою христианскую деятельность. На следующий год я начал пионерское служение. Средством передвижения для меня стал велосипед. Очень скоро мне пришлось столкнуться с гестапо, о чем я упоминал вначале. Вот как это произошло.

Однажды, возвращаясь домой после проповеднического служения, я зашел к двум своим соверующим. Это были мать и дочь. Муж дочери враждебно относился к нашим убеждениям и хотел узнать, где она берет библейскую литературу. В тот день при мне была не только литература, но и отчеты о проповедническом служении наших братьев. Этот мужчина увидел, как я выхожу из дома.

Он закричал: «Стой!» Я схватил свою сумку и побежал.

Вслед раздавались пронзительные крики: «Стой! Вор!» Люди, работавшие в поле, подумали, что я украл что-то, и заставили меня остановиться. Тот мужчина отвел меня в полицейский участок. Там был сотрудник гестапо.

Увидев в моей сумке литературу, он воскликнул по-немецки: «Рутерфорд! Рутерфорд!» Я мог догадаться и без преводчика, чем он был взволнован. Имя Джозефа Рутерфорда, который тогда был президентом Общества Сторожевой Башни, значилось на титульном листе книг, издаваемых Свидетелями Иеговы. Мужчина стал обвинять меня в том, что я любовник его жены. Полицейские и сотрудники гестапо не могли не видеть всю нелепость этого обвинения, ведь его жена по возрасту годилась мне в матери. Тогда они стали допрашивать меня.

Они хотели узнать, кто я такой, откуда и, главное, где я взял литературу. Но я ничего им не сказал. Несколько раз они ударили меня, насмехались надо мной, а затем заперли в погребе. Следующие несколько дней меня подвергали допросам. После я был доставлен в кабинет сотрудника гестапо, который угрожал заколоть меня штыком. В первый момент я подумал, что он вполне может исполнить свою угрозу. Я опустил голову. Последовало молчание, которое показалось нестерпимо долгим. Затем он сказал: «Можешь идти».

Из этих случаев видно, что проповедь — как, впрочем, и проведение встреч собраний — в то время было сопряжено со множеством трудностей. 19 апреля 1943 года мы отмечали Вечерю воспоминания смерти Христа в расположенном в Горыглядах доме. Она проходила в двух комнатах (Луки 22:19). Мы уже собирались начать встречу, когда услышали крик, предупреждающий о приближении полиции. Некоторые из нас спрятались в саду, а моя сестра Анна вместе с другими тремя женщинами спустилась в подвал. Полицейские обнаружили их и, по одной стали выводить на допрос. Им приходилось выносить издевательства часами, в результате одна из тех женщин серьезно пострадала.