Военная полиция отправила меня в тюрьму Рострогордо в Мелилье, где я должен был предстать перед военным трибуналом.

До того как я предстал перед судом, испанский военный командир в Марокко решил вбить в мою голову здравый смысл. Меня начали оскорблять, затем 20 минут меня били хлыстом, а потом пинали до тех пор, пока я не упал на землю практически без сознания. Но этого командиру показалось мало, и он стал топтать мою голову армейским ботинком. Он остановился лишь тогда, когда у меня пошла кровь. Затем меня привели в его кабинет, где он прокричал: «Даже не думай, что я закончил с тобой! Такое — и кое-что похуже — ждёт тебя каждый день». Он велел запереть меня в подземной камере. В ней было сыро и мрачно, а моё будущее казалось мне ещё более мрачным.

До сих пор помню тот момент, когда я лежал на полу своей камеры, а голова была в крови. У меня было лишь тонкое одеяло, а ко мне в гости иногда захаживала пара крыс. Всё, что я мог, — это молиться Иегове о силе и стойкости. В той тёмной, холодной камере я молился снова и сноваb.

На следующий день меня опять избили, в этот раз — капрал. А командир наблюдал за этим и смотрел, чтобы тот меня не щадил. Надо признать, тогда я стал сомневаться, что смогу выдержать такое обращение. Следующей ночью в своей камере я умолял Иегову помочь мне.

На третий день меня снова вызвали в кабинет командира. Я боялся, что меня опять изобьют. Я шёл туда и молился Иегове. Там меня ожидал дон Эстебанc, секретарь военного трибунала. Он прибыл, чтобы всё подготовить к судебному заседанию.

Когда дон Эстебан увидел повязки на моей голове, он спросил, что произошло. Я боялся, что если скажу ему правду, то сделаю этим себе только хуже, но тем не менее всё ему рассказал. Выслушав меня, дон Эстебан пообещал: «Я не могу сделать так, чтобы ты не предстал перед трибуналом, но я гарантирую, что бить тебя больше не будут».