День в моей жизни в тесном Гонконге

Гонконг является одной из самых плотно населенных местностей в мире. В нем 5,8 миллиона человек располагает земельной площадью в 1 070 квадратных километров, 5 592 человека на квадратный километр. Поскольку всего лишь 10 процентов площади является населенной, значит, что в среднем на каждый квадратный километр приходится 54 000 жителей! Тем не менее кажется, что местные люди замечательно приспособились к давке и сутолоке тесного города с ограниченным жилищным пространством, шумным движением и загрязнением.

Я ПРОБУДИЛСЯ в половине восьмого утра под резкий звон моего будильника, соскочил с моей постели на кушетке и быстро оделся. Я живу в маленькой квартирке вместе со своими родителями и тремя младшими сестрами; все члены семьи работают. Поэтому в ванную комнату бывает вечно очередь, а время наше ограничено. После быстрого завтрака я хватаюсь за велосипед и еду на вокзал. Началось ежедневное тяжелое испытание. Я вливаюсь в огромную толпу, направляющуюся на работу в бурлящем Гонконге.

Мой шумный поезд несет меня вдоль битком набитых многоквартирных домов и густо населенных небоскребов. Затем, чтобы перебраться через гавань, я пересаживаюсь на автобус. Мы продвигаемся через тоннель бампер к бамперу. Какое облегчение выйти на остров Гонконг, где в деловом центре города находится мой офис. Вся поездка может занять от часа до полутора, в зависимости от движения. К половине десятого я наконец прибываю. Но чтобы сесть и сделать передышку, нет времени — начинает звонить телефон. Мой первый клиент на сей день. И вот такова история дня — звонок за звонком, телефон редко лежит на рычаге. Потом короткий обеденный перерыв.

Теперь проблема в том, чтобы найти место в одном из многих ресторанов в районе. Кажется, что все стараются пообедать в одно время, на том же месте и часто за тем же столом! И снова я сижу за столом с абсолютными незнакомцами. Такова жизнь в тесном Гонконге. После быстрого, но питательного китайского обеда — обратно в контору!

Мой рабочий день должен кончиться в половине шестого, но это редко удается. На самом деле, когда мне под конец удается вздохнуть и посмотреть на часы, вот уже настало четверть седьмого. Бывают дни, когда я могу оторваться лишь далеко за семь часов вечера. И затем начинается целое путешествие обратно домой.

Сперва автобус, потом поезд. Наконец он подъезжает к моему вокзалу, и я стремлюсь к своему велосипеду. Направляясь велосипедом домой, я вспоминаю о том, как наш маленький городок превратился в суетливый, шумный современный город. Низкие деревенские домики уступили место вздымающимся высотным домам в 20 до 30 этажей. Большие, широкие бульвары заняли обширные полосы земли, огромные мосты постоянно переполнены густым потоком шумного движения. Старый неторопливый образ жизни исчез навсегда.

Квартира наша крохотная — меньше чем 28 квадратных метров для нас шестерых и без отдельной комнаты для меня. Вот почему я сплю в гостиной на кушетке. По крайней мере, родители имеют отдельную комнату, и три сестры спят на койках в своей малюсенькой комнатке. Для нас уединение является роскошью.

Квартирка хотя и маленькая, но она намного превосходнее той, которую мы имели в государственном поселке, где мы все вместе жили в одной комнате. Но даже и эта была намного лучше по сравнению с «квартирами-клетками» — по три одна над другой, каждая длиной в 1,8 метра, шириной и высотой в 0,8 метра — в которых тысячи людей живут в районе Монг Кок. В них есть место для матраса и немногих личных принадлежностей. Никакой мебели.

К девяти вечера все дома, и мы садимся за наш ужин. После ужина кто-нибудь включает телевизор. Тогда погасает моя надежда что-либо спокойно почитать и позаниматься. Я жду, пока все в одиннадцать часов не идут спать, и тогда комната будет в моем распоряжении, чтобы в покое и некой тишине удалось сосредоточиться. К полночи и я готов ко сну.

Я работаю со времени окончания школы, лет двенадцать назад. Придет день и мне захочется жениться, но мне так тяжело дается зарабатывать на жизнь, что остается лишь мало времени, чтобы достаточно хорошо подружить с женщиной. И, как у нас принято говорить, легче взобраться на небо, чем найти жилище. Хотя мы и научились с этим сживаться, но такой образ суетливой городской жизни кажется мне противоестественным. Все же я сознаю, что я живу намного лучше, чем миллионы или, возможно, миллиарды людей в других концах света, у которых нет порядочных квартир, электричества, водопроводной воды и достаточных санитарных условий. Мы, конечно, нуждаемся в лучшей системе, в лучшем мире, в лучшей жизни. (Рассказал Кин Кьюнг.)

«Дети драгоценны, но сыновья необходимы»

С населением более 850 миллионов и рождаемостью, равной 31 на 1 000, в Индии каждый год рождается 26 миллионов младенцев, что соответствует населению Канады. Не удивительно, что контроль над бурным ростом населения является одним из самых неотложных проектов государства. Каковы его успехи? В чем состоят некоторые из препятствий?

«ДО 20 — нет! После 30 — определенно нет! Детей только двое — хорошо!» Таковы советы одного из красочных плакатов на стенах в коридоре, ведущего в центр по контролю рождаемости в Бомбее (Индия). На другом изображена измученная мать в кругу пяти детей. Плакат предупреждает: «Чтобы позже не сожалеть!» Весть раздается громко и ясно: в семье достаточно двух детей. Но убедить людей, чтобы они приняли рекомендацию правительства относительно двухдетной семьи и действовали по ней, не легко.

«Индусы считают, что счастье человека соответствует числу детей, которых он имеет. Среди них дети действительно рассматриваются как благословение для дома. Какой бы многочисленной семья ни была, мужчина никогда не перестает молиться о ее увеличении», — говорится в книге Hindu Manners, Customs and Ceremonies (Индусские нравы, обычаи и церемонии). С религиозной позиции, однако, глава семьи считает ребенка мужского пола более ценным. «Нет несчастья, равного несчастью не оставить после себя сына или внука для того, чтобы выполнить последний долг в связи со своими похоронами, — объясняется далее в книге. — Считается, что такой недостаток может закрыть всякий доступ к месту блаженства после смерти».

Сыновья также нужны для того, чтобы продолжать обряд почитания предков, т. е. сраддха. «По крайней мере один сын был почти необходим, — пишет А. Л. Басхам в The Wonder That Was India (Какой удивительной была Индия). — Интенсивные родственные чувства в индусской Индии усиливали желание иметь сыновей, без которых продолжение рода пришло бы к концу».

Желанию иметь сыновей содействует, вместе с религиозными убеждениями, и культура семейного быта: по индусской традиции семьи соединяются или расширяются тем, что женатые сыновья продолжают жить вместе со своими родителями. «Дочери выходят замуж и уходят жить в дом родни мужа, а сыновья остаются у своих родителей; и родители ожидают, что за ними в старческом возрасте будут ухаживать их сыновья, — объясняет д-р Лалита С. Чопра при Отделе здравоохранения и благополучия семьи бомбейского муниципалитета. — Это их обеспечение. Имея двух сыновей, родители чувствуют себя обеспеченными. Поэтому логично, что если семья достигла рекомендуемого предела двух детей и если оба ребенка девочки, они, очень вероятно, постараются получить сына».

Теоретически все дети принимаются за дар Божий, однако факты повседневной жизни выглядят иначе. «Очевидно, что девочек лишают медицинской помощи, — сообщает Indian Express. — Для сохранения семьи их выживание не играет особенно значительную роль». В сообщении ссылаются на исследование, проведенное в Бомбее, в котором показывается, что из 8 000 абортов, совершенных после теста по определению пола, 7 999 из плодов были женского пола.

Тяжелая борьба

«В семье мужчина является тем, кто в основном решает о количестве детей и размере семьи», — объясняет в интервью д-р С. С. Сабнис, начальник по здравоохранению бомбейского муниципалитета. Даже если женщина и хотела бы определить сроки между детьми или ограничить размер семьи, она находится под давлением своего мужа, который может быть против этого. «Вот почему мы посылаем к семьям в трущебах по два работника женского и мужского пола, с надежной, что работник мужского пола по здравоохранению сможет поговорить с отцом семьи и поощрить его ограничить размер семьи, помогая ему понять, что меньшее количество детей можно обеспечить лучше». Но, как мы увидели, препятствий много.

«Среди людей более бедных из-за нехороших жизненных условий смертность младенцев бо́льшая, — говорит д-р Сабнис. — Поэтому и такое большое желание иметь много детей, зная, что некоторые из них умрут». Но в связи с усмотром за детьми делается мало. Они беспризорно странствуют, попрошайничают или, может быть, в поисках еды перебирают мусор. А родители? «Они не знают, где находятся их дети», — жалуется д-р Сабнис.

В Индии в рекламах часто изображается счастливая, выглядящая богатой пара, наслаждающаяся жизнью со своими двумя детьми, обычно мальчиком и девочкой, за которыми, очевидно, усматривают хорошо. Как раз в этом слое общества — в среднем классе — хорошо воспринимается идея о двухдетной семье. Но эта идея далека от мышления бедных, которые соображают: «Если у наших родителей или у бабушек было по 10 или 12 детей, почему бы и нам не иметь их? Почему же нам ограничиваться лишь двумя?» Как раз здесь, среди беднейшего большинства Индии, испытывается трудность в борьбе за контроль прироста населения. «Сейчас население молодое и в возрасте производить детей, — задумывается д-р Чопра. — Видно, что в этой борьбе мы проигрываем. Огромная работа стоит перед нами».

Вырастать в африканском городе

В африканских странах южнее Сахары темп прироста населения один из самых быстрых в мире. Здесь каждая женщина в среднем рождает больше шести детей. Бедность, разлагающаяся среда и нехватка ресурсов еще больше усугубляют обстановку. Вот описание из первых рук о том, как живется в этой части мира.

Я ВЫРАСТАЛ здесь, в одном из крупных западноафриканских городов. Нас в семье было семеро детей, но двое рано умерли. Наша квартира — спальня и общая комната — была арендованной. Мать и отец спали в спальне, а мы дети спали на рогожках на полу в общей комнате, мальчики по одну сторону, а девочки по другую.

Подобно большинству людей в нашем районе, у нас не было много денег, и мы не всегда имели все, в чем мы нуждались. Иногда даже еды не было достаточно. По утрам у нас часто не было чего кушать, кроме подогретого риса, оставшегося с прошлого дня. Временами и его было недостаточно. В отличие от некоторых, считавших, что муж, как кормилец семьи, должен получать самую большую порцию, затем жена, а детям уделять то, что оставалось, наши родители отказывались от еды и давали нам детям поделиться тем немногим, что было. Я был очень благодарен за их жертву.

Школа

Некоторые люди в Африке думают, что в школу необходимо ходить только мальчикам. Они считают, что у девочек нет необходимости учиться, потому что они все равно выходят замуж и о них заботятся их мужья. Мои родители не придерживались таких взглядов. Нас всех пятерых послали в школу. Но это было большой нагрузкой для моих родителей. Такие вещи, как карандаши и бумага, не причиняли трудности, но учебники и обязательные школьные формы были очень дороги.

Когда я начал ходить в школу, у меня не было ботинок. Родители смогли купить мне ботинки лишь тогда, когда мне было 14 лет во втором годе средней школы. Но это не значит, что у меня вовсе не было ботинок. Единственная пара, которую я имел, была для церкви, и мне не разрешалось надевать их в школу или в какое-либо другое место. Мне нужно было ходить босым. Иногда моему отцу было по карману купить нам билеты на автобус, но когда он не мог, нам в школу и обратно приходилось идти пешком. В одну сторону расстояние было приблизительно три километра.

Стирка и хождение за водой

Мы стирали наше белье в реке. Мне помнится, что я туда ходил с мамой, которая несла ведро, кусок мыла и белье. У реки она наполняла ведро водой, вкладывала в него белье и втирала в него мыло. Затем она отбивала белье на гладких камнях и прополаскивала его в реке. Потом она размещала его на других камнях, чтобы высушить его, так как оно было слишком тяжелое, чтобы нести его мокрым. Я был тогда малышом, и поэтому мне было поручено сторожить белье, чтобы, пока оно сохло, его никто не украл. Бо́льшую часть работы делала мама.

Мало кому в дом приходила вода водопроводом, поэтому одной из моих задач было набирать воду на улице из водоразборного стояка. Затруднение было в том, что в пору засухи многие стояки замыкались, чтобы экономить воду. Был случай, что нам целый день пришлось провести без питьевой воды. Без единой капли! Иногда в поисках ведра воды мне приходилось пройти много километров. От того, что я далекие расстояния носил ведро с водой на голове, на том месте, где оно ставилось, выпали волосы. В возрасте десяти лет у меня была лысина! Я очень рад, что волосы снова выросли.

Дети как обеспечение в старости

Глядя назад, я сказал бы, что наша участь в жизни была средней, возможно, даже выше средней для нашей части Африки. Я знаю многие другие семьи, у которых уровень жизни был гораздо ниже нашего. Многим из моих друзей по школе приходилось заниматься на базаре продажей товара до и после школы, чтобы добывать деньги для своей семьи. Другие не имели средств, чтобы утром до школы покушать, так что они выходили голодными из дому и весь день проводили в школе без еды. Я помню, что часто кое-кто из таких детей попрошайничал у меня, когда я кушал свой хлеб в школе. Я тогда отламывал кусочек и делился с ним.

Несмотря на такие трудности и неудачи, большинство людей все же хотят иметь большую семью. «Один ребенок, не ребенок, — говорят здесь многие. — Двое детей равны одному, четверо детей — двоим». Это объясняется тем, что смертность новорожденных является одной из самых высоких в мире. Родители знают, что если некоторые из детей умрут, другие выживут, вырастут, получат работу и будут приносить деньги домой. Тогда они смогут заботиться о своих родителях, которые состарились. В стране, где нет социального обеспечения, это имеет большое значение. (Рассказал Доналд Винсент.)