«ДА ЗДРАВСТВУЕТ АРМАГЕДДОН!»

Многим братьям и сестрам пришлось провести длительное время в тюремных камерах. Григорий Гатилов провел в заключении 15 лет. Он вспоминает: «Последняя моя тюрьма носила романтическое название „Белый лебедь“. Она находилась в очень красивом месте на Кавказе, у подножья одной из гор, среди которых раскинулся курортный город Пятигорск. В этой тюрьме у меня была возможность целый год делиться истиной с разными людьми. Моя камера была прекрасным „участком“ для проповеди, и мне не нужно было никуда ходить. Охранники приводили в камеру новых людей и через несколько дней снова уводили, а я оставался. Лишь иногда меня переводили в другую камеру. Я старался дать основательное свидетельство о Царстве Иеговы каждому. У многих были вопросы об Армагеддоне. Некоторые заключенные удивлялись, как можно так долго находиться в тюрьме за веру. „Почему ты не откажешься и не поедешь домой?“ — не раз спрашивали меня и заключенные, и даже охранники. Я был рад, когда кто-то из них проявлял искренний интерес к истине. Как-то раз в одной камере я даже увидел на стене надпись: „Да здравствует Армагеддон!“ Хотя само пребывание в камере не приносило мне радости, я был рад, что мог говорить об истине».

«ИОНАДАВЫ ЕСТЬ?»

Даже в лагерях наши дорогие сестры были ревностными в служении Иегове (Пс. 68:11). Зинаида Козырева вспоминает, как сестры проявляли любовь друг к другу, а также к заключенным не-Свидетелям: «Не прошло и года после моего крещения, как в 1959 году Веру Михайлову, Люду Евстафьеву и меня привезли в сибирский лагерь в Кемерово. В лагере находилось 550 заключенных. Когда мы приехали, у проходной стояло несколько женщин.

— Ионадавы есть? — спросили они.

Мы поняли, что это наши дорогие сестры. Они сразу накормили нас и стали расспрашивать. Они излучали такое тепло и искреннюю любовь, чего я никогда не испытывала в своей семье. Сестры, узнав, что мы новенькие, стали для нас настоящей опорой (Матф. 28:20). Вскоре мы убедились, что духовное питание в лагере было хорошо организовано.

Мы стали настоящей семьей. Особенно приятно было летом на сенокосе. Администрация лагеря не боялась, что мы убежим или нарушим лагерный режим. Один-единственный солдат охранял 20—25 сестер, хотя на самом деле охраняли его мы! Когда кто-нибудь приближался, мы будили солдата, чтобы его не наказали, за то что он спит на работе. Пока он спал, в перерывах мы общались на духовные темы. Было хорошо и ему, и нам.

Осенью 1959 года несколько сестер, среди которых была и я, отправили в лагерь строгого режима. Нас поместили в холодную камеру с форточкой без стекла. Мы спали на одних досках. Днем мы работали. Начальство поручило нам перебирать овощи и наблюдало за нашим поведением. Вскоре, когда начальство убедилось в том, что мы не воруем в отличие от других заключенных, нам привезли солому и застеклили форточку. Мы провели здесь один год, после чего всех сестер отправили в иркутский лагерь общего режима.

В этом лагере было около 120 сестер. Здесь мы пробыли год и три месяца. В первую зиму стояли сильные морозы, было много снега, и работа на лесоповале была очень тяжелой. Охранники, пытаясь найти литературу, постоянно проводили обыски. Казалось, что это было их единственным занятием. Мы же научились прятать литературу, подчас слишком хорошо. Однажды мы с сестрой Верой так надежно спрятали клочок бумаги с текстом на тот день, что не могли найти его в собственных фуфайках. А охранница нашла, и мы с Верой получили по пять суток карцера. На улице было ниже 40 градусов мороза, и в неотапливаемом карцере стены были покрыты толстым слоем инея.

В карцере были маленькие нары из цемента, на которых мы могли только сидеть. Когда мы сильно замерзали, то упирались в стену ногами, а спинами прислонялись друг к другу, так и засыпали. Неожиданно мы просыпались и вскакивали, боясь околеть. В день нам давали стакан кипятка и 300 граммов черного хлеба. Несмотря на это мы были счастливы, потому что Иегова давал нам „силу, превышающую обычную“ (2 Кор. 4:7). Сестры были особенно заботливы, когда мы вернулись в общий барак. Они заранее приготовили горячую пищу и подогрели воду, чтобы мы помылись».

«УМЕЮТ ЛАДИТЬ С ЛЮДЬМИ»

Зинаида продолжает: «Проповедовать в этом лагере было нелегко, поскольку заключенных было мало и Свидетелей все хорошо знали. Принцип из 1 Петра 3:1 был очень подходящим в этих обстоятельствах. „Проповедь без слов“ — так мы это называли. Мы содержали в чистоте и порядке наш барак, а также были очень дружны и сплоченны (Иоан. 13:34, 35). Кроме того, мы поддерживали хорошие отношения с не-Свидетелями. Мы старались поступать, как учит Слово Бога, и быть внимательными к другим. Иногда мы помогали не-Свидетелям. Одна сестра, например, охотно помогала заключенным сделать какие-то математические расчеты. Многие видели, что Свидетели Иеговы отличаются от других верующих.

В 1962 году нас перевезли из иркутского лагеря в мордовский. Здесь мы тоже старались выглядеть опрятно и соблюдать личную гигиену. Наши постели всегда были чистыми и аккуратно заправленными. В нашем бараке было около 50 заключенных, большинство сестры. В бараке убирали только сестры, поскольку другие заключенные работать не хотели и не любили. Полы в бараке всегда были идеально вымыты и натерты. Администрация лагеря предоставляла для этого все необходимое. Монахини, которые жили в нашем бараке, отказывались убирать, и интеллигенция не хотела, поэтому всё здесь держалось в основном на нас. Когда кто-то из сестер освобождался, в характеристике отмечалось, что такая-то „умеет приспосабливаться и хорошо ладить с людьми“».

ВЫСОКИЕ ЦВЕТЫ — НАДЕЖНОЕ УКРЫТИЕ

«Однажды,— говорит Зинаида,— несколько сестер написали домой, чтобы в лагерь прислали семена высоких цветов. Начальству мы сказали, что хотим посадить красивые цветы, и попросили привезти в лагерь чернозема. К нашему удивлению, оно с удовольствием согласилось. Вдоль бараков мы сделали клумбы и длинные цветочные аллеи. Вскоре выросли густые высокие розы, турецкая гвоздика и другие красивые и, что самое главное, высокие цветы. На центральной клумбе росли пышные георгины и густо посаженные высокие разноцветные цветы, похожие на ромашки. Там мы гуляли, а также проводили встречи и даже прятали литературу в густых колючих кустах роз.

Как проводились встречи? Мы организовали группы по пять человек. Каждая сестра заранее выучивала один из пяти абзацев из библейской публикации. После вступительной молитвы сёстры по очереди рассказывали по абзацу, а потом мы его обсуждали. После заключительной молитвы мы продолжали гулять. Журнал „Сторожевая башня“ был в виде маленькой книжечки [как на фотографии на странице 161]. Каждый день мы обсуждали какой-то материал, особенно стих на день, а также пересказывали те абзацы, которые изучались на наших встречах, проводившихся трижды в неделю. Кроме того, мы старались заучивать наизусть целые главы из Библии, а потом рассказывали их, чтобы поддержать друг друга. Если при обыске литературу отбирали, мы не особо волновались.

Администрация лагеря неоднократно пыталась через заключенных узнать, как устроена наша деятельность в лагере. С нами в бараке жила подруга лауреата Нобелевской премии по литературе, известного поэта и писателя Бориса Пастернака, Ольга Ивинская. Она была писательницей. Расположенная к нам, она восторгалась тем, насколько хорошо организованы Свидетели. Да, Иегова наделял нас мудростью особенно для того, чтобы у нас была духовная пища» (Иак. 3:17).

«ТЫ МНЕ УЖЕ НАДОЕЛА!»

«Литература попадала к нам разными путями,— продолжает Зинаида.— Было очевидно, что часто за этим стоял сам Иегова, который обещал: „Ни за что не оставлю тебя и ни в коем случае не покину тебя“ (Евр. 13:5). Порой он просто закрывал глаза охранникам. Однажды зимой, когда наша бригада проходила в лагерь через проходную, всех, как обычно, обыскивали, заставляя снять всю одежду. Я проходила последней, а под нижними брюками несла свежую литературу.

Из-за мороза на мне было много одежды, как на луковице! Сначала охранница обыскала мой бушлат, а потом телогрейку. Я решила тянуть время в надежде, что это ей надоест. Медленно я сняла одну кофту, а потом вторую. Пока она тщательно их осматривала, я неторопясь сняла несколько платков, безрукавку, нижнюю кофту, затем другую. Остались две пары брюк и валенки. Я медленно сняла один валенок, затем так же медленно другой и начала снимать верхнюю пару брюк, а сама думаю: „А что сейчас? Если она скажет мне снять и нижнюю пару, то придется побежать к сестрам и бросить им литературу“. Едва я сняла первую пару брюк, как охранница раздраженно закричала: „Ты мне уже надоела! Уходи отсюда!“ Я быстро оделась и побежала в лагерь.

Где мы брали литературу? Ее оставляли братья в условленном месте, и мы по очереди забирали ее и проносили в лагерь. А в лагере мы прятали ее в надежном месте, которое время от времени меняли. Мы также постоянно переписывали литературу и перепрятывали ее. Мы ее переписывали под одеялом при свете уличных фонарей, оставляя в нем тонкую щель. Мы всегда были заняты делом и не теряли ни минуты даром. Даже идя в столовую, каждая из нас несла клочок бумаги с библейским стихом».

Я остался единственным Свидетелем в лагере

КОНСТАНТИН СКРИПЧУК

РОДИЛСЯ: 1922 год.

КРЕСТИЛСЯ: 1956 год.

КРАТКИЕ СВЕДЕНИЯ: познал истину в 1953 году в трудовом лагере и крестился там в 1956 году. 25 долгих лет он провел в заключении как Свидетель Иеговы. Умер в 2003 году.

В НАЧАЛЕ 1953 года в тюремной камере я познакомился с братом по имени Василий. Он сказал, что попал сюда за веру в Бога. Я не мог понять, как можно посадить человека в тюрьму за его веру. Меня это так встревожило, что я не мог уснуть. На следующий день он мне все объяснил. Постепенно я убедился в том, что Библия — это книга от Бога.

Крестился я в 1956 году. В конце того года во время обыска у нас нашли много библейской литературы. Следствие длилось почти год, и в 1958 году за религиозную деятельность суд приговорил меня к 23 годам. К тому времени я провел в лагере уже пять с половиной лет. Весь срок, двадцать восемь с половиной лет, я провел ни разу не вкусив свободы.

В апреле 1962 года суд признал меня «особо опасным преступником», и меня отправили в лагерь особого режима, в котором я провел 11 лет. Здесь много было «особого». Например, расходы на питание составляли 11 копеек в день на человека, то есть меньше, чем стоила одна буханка хлеба в то время. При росте 192 сантиметра я весил всего 59 килограммов. Кожа на мне высохла и сыпалась, как шелуха.

Поскольку я был неплохим строителем, меня часто посылали делать ремонт в квартирах у начальства. Меня никто не боялся, хозяева даже не прятали свои вещи. Жена одного чиновника, когда узнавала, что я буду у них в квартире делать ремонт, не отводила своего 6-летнего сына в детский сад. Только представьте: «особо опасный преступник» целый день наедине с 6-летним ребенком! Было ясно: никто не верил, что я преступник, и тем более «особо опасный».

Постепенно все братья из нашего лагеря были освобождены. В 1974 году я остался единственным Свидетелем в лагере. Так было семь лет, пока меня не освободили в августе 1981 года. Иегова продолжал поддерживать меня духовно. Как? В течение этих семи лет я получал журнал «Сторожевая башня» в письмах. Один брат регулярно посылал мне эти письма с аккуратно переписанным текстом статей из свежего журнала. И каждый раз лагерный цензор вручал мне вскрытое письмо. Мы оба точно знали содержимое этого письма. Я до сих пор не знаю, что побуждало его так рисковать, но очень рад, что все семь лет он был на этой работе. Больше же всего я благодарен Иегове. За все эти годы я научился уповать на Иегову и на его силу (1 Пет. 5:7).