Вот история Теодора Мирона из села Топлица в северо-восточной Трансильвании. Еще до начала Второй мировой войны Теодор понял, что Бог запрещает убивать людей, и отказался служить в армии. За это в мае 1943 года его приговорили к пяти годам тюрьмы. Вскоре он познакомился с Мартином Магьяроши, Памфилом Альбу и другими заключенными Свидетелями и согласился изучать Библию. Теодор делал быстрые духовные успехи. Не прошло и месяца, как он посвятил свою жизнь Иегове. Но как ему было креститься?

Возможность для этого у Теодора появилась, когда его и 50 других румынских Свидетелей отправили окружным путем в нацистский концлагерь в сербском городе Бор. По пути они остановились в Ясберени (Венгрия), и к ним присоединилось более сотни братьев, говоривших по-венгерски. Во время остановки охранники отправили нескольких братьев на реку, чтобы набрать воды. Охранники доверяли братьям, поэтому отпустили их без сопровождения. Теодор пошел с ними и крестился в реке. Затем всех посадили в поезд, и город Ясберень остался позади. Потом по реке их привезли в Бор.

В то время в борском лагере содержалось 6 000 евреев, 14 адвентистов и 152 Свидетеля. «Условия были ужасными,— вспоминает брат Мирон,— но Иегова заботился о нас. Один отзывчивый охранник, которого часто посылали в Венгрию, привозил в лагерь публикации. Свидетели, которых он знал и которым доверял, заботились о его семье во время его отсутствия. Этот охранник стал для них как брат. Он был лейтенантом и предупреждал нас, если что-то должно было произойти. В лагере было 15 старейшин, и они каждую неделю проводили три встречи собрания. В среднем на них присутствовало 80 человек, свободных от рабочей смены. Также мы отмечали Вечерю воспоминания».

[Рамка/Иллюстрация, страницы 98—100]

Вокруг взрывались бомбы, а мы пели

Теодор Мирон

Родился: 1909 год.

Крестился: 1943 год.

Краткие сведения: узнал истину в тюрьме. При фашистском и коммунистическом режимах провел 14 лет в тюрьмах, концентрационных и трудовых лагерях.

Когда 1 сентября 1944 года немецкие войска начали отступление, я был в числе 152 братьев, которых вместе с другими заключенными из концентрационного лагеря в городе Бор (Сербия) отправили в Германию. Случалось, что нам нечего было есть. Если мы находили хоть какую-нибудь еду, например свеклу, лежавшую на поле вдоль дороги, то делили ее между собой поровну. А когда у кого-то из братьев не оставалось сил идти дальше, мы везли его на тачке.

Наконец мы пришли на железнодорожную станцию. Отдохнув около четырех часов, мы разгрузили два открытых товарных вагона, чтобы освободить для себя место. Там можно было только стоять. К тому же у нас не было теплой одежды — было лишь по одеялу у каждого. Когда шел дождь, мы накрывались ими с головой. Так мы ехали всю ночь. На следующий день, в десять часов утра, когда мы подъезжали к одной деревне, два самолета начали бомбить наш локомотив, и поезд остановился. Никто из братьев не погиб, хотя вагоны, в которых мы ехали, находились сразу за локомотивом. После бомбежки наши вагоны прицепили к другому локомотиву и мы продолжили путь.

Примерно через 100 километров поезд остановился на станции и стоял там пару часов. Мы увидели мужчин и женщин, несущих корзины с картошкой. Мы подумали, что они продают его, но ошиблись. Это были наши духовные братья и сестры, которые слышали о нас и знали, что нам нечего есть. Они дали каждому из нас по три больших вареных картофелины, куску хлеба и немного соли. Благодаря этой «небесной манне» мы продержались еще два дня, пока в начале декабря не добрались до Сомбатхея (Венгрия).

В Сомбатхее мы пережили зиму, питаясь в основном кукурузой, лежавшей под снегом. В марте и апреле 1945 года этот красивый город бомбили. На улицах лежали изуродованные тела. Многие люди находились под завалами, и иногда были слышны крики о помощи. Лопатами, совками и другими инструментами мы разгребали завалы, благодаря чему некоторых удалось спасти.

Бомбы попадали почти во все здания в округе, но то, в котором жили мы, оставалось нетронутым. Когда раздавались сигналы воздушной тревоги, все в ужасе разбегались, ища, где спрятаться. Сначала мы тоже убегали, но скоро поняли, что это было бессмысленно, ведь вокруг не было ни бомбоубежищ, ни другого подходящего укрытия. Мы оставались на месте и старались сохранять спокойствие. Даже охранники решили не отделяться от нас. Они говорили: «Может, ваш Бог и нас защитит». 1 апреля, в нашу последнюю ночь в Сомбатхее, бомбардировки были как никогда интенсивными. Несмотря на это, мы не покидали здания, пели хвалу Иегове и благодарили его за то, что он давал нам спокойствие (Флп. 4:6, 7).

На следующий день нам приказали отправляться в Германию. У нас было две повозки, запряженных лошадьми; мы проехали и прошли около 100 километров, пока не добрались до леса, который находился в 13 километрах от советской линии фронта. Мы переночевали у одного богатого помещика, а утром охранники отпустили нас. Благодарные Иегове за то, что он поддерживал нас физически и духовно, мы со слезами на глазах попрощались друг с другом и направились по домам — кто пешком, кто на поезде.