В декабре 1894 года полновременный служитель Исследователей Библии, как в то время назывались Свидетели Иеговы, пришел домой к моему дедушке по отцу, Клейтону Вудвортсу, который жил в Скрантоне (США, штат Пенсильвания). Незадолго до этого дедушка женился. Он написал письмо президенту Общества Сторожевой Башни Чарлзу Тейзу Расселлу, которое опубликовали в «Сторожевой башне» от 15 июня 1895 года. В нем говорилось:

«Пишет вам молодая супружеская пара. Мы с женой были членами номинальной церкви около 10 лет; но сейчас — мы уверены в этом — мы вышли из тьмы в свет нового дня, начинающегося для посвященных детей Всевышнего... [...] Задолго до нашей встречи друг с другом мы искренне желали служить Господу и, если на то его воля, быть миссионерами в какой-нибудь другой стране».

В том же, 1903-м, году у Коры и Уошингтона Хауэлл родилась дочь Кэтрин. Впоследствии она вышла замуж за моего отца, Клейтона Вудвортса младшего,— это интересная история, и, как мне кажется, она многое открывает. Например, то, каким любящим, проницательным и заботливым родителем был мой дедушка Клейтон Вудворт старший.

Отцу оказана любящая поддержка

Мой отец, Клейтон младший, родился в 1906 году в Скрантоне, что примерно в 80 километрах от фермы Хауэлл. Дедушка близко познакомился с большой и известной своей гостеприимностью семьей Хауэлл, в те давние годы он частенько у них бывал. Дедушка оказывал большую поддержку местному собранию Исследователей Библии. Время шло. Дедушка проводил брачные церемонии на свадьбах всех троих сыновей Хауэлл, и, заботясь о благополучии собственного сына, он брал его с собой на все эти свадьбы.

Отец тогда не очень активно участвовал в деятельности Исследователей Библии. И хотя он отвозил дедушку в те места, где тот проповедовал, сам отец не горел желанием служить, несмотря на то, что дедушка поощрял его к этому. В то время интерес отца к музыке вытеснил все остальное, и он был близок к тому, чтобы музыка стала его основным занятием.

Кэтрин, дочь Коры и Уошингтона Хауэлл, тоже стала превосходным музыкантом: она играла на фортепиано и давала уроки музыки. Но она не воспользовалась появившейся возможностью сделать музыку делом своей жизни, а начала вместо этого полновременное служение. В общем, о лучшей жене для своего сына дедушка не мог и мечтать — по крайней мере, мне так кажется. Отец крестился и через полгода, в июне 1931 года, женился на маме.

Дедушка всегда гордился тем, что у его сына музыкальные способности. Он был просто счастлив, когда отца попросили обучить основной состав большого оркестра, который должен был играть на международном конгрессе в Кливленде (штат Огайо) в 1946 году. В последующие годы отец дирижировал оркестром на нескольких конгрессах Свидетелей Иеговы.

Дедушку обвиняют и заключают в тюрьму

В фойе в Паттерсоне мы с Полом заметили экспозицию с фотографией, которую вы видите на соседней странице. Я сразу же узнала эту фотографию: дедушка прислал мне такую же более 50 лет назад. На ней он во втором ряду, крайний справа.

Во время патриотической истерии, сопровождавшей Первую мировую войну, восемь Исследователей Библии, включая Джозефа Рутерфорда — президента Общества Сторожевой Башни (сидит в центре), по ложным обвинениям заключили в тюрьму и не отпускали под залог. Обвинения против них основывались на высказываниях из седьмого тома труда «Исследования Писания» под названием «Завершенная тайна». Эти высказывания были неправильно истолкованы как не поощряющие участие Соединенных Штатов в Первой мировой войне.

За долгие годы Чарлз Тейз Расселл написал шесть томов труда «Исследования Писания» — смерть помешала ему написать седьмой. Его записи отдали моему дедушке и еще одному Исследователю Библии — они и написали седьмой том. Он вышел в 1917 году, перед концом войны. На суде дедушку и большинство остальных приговорили сразу к четырем срокам по 20 лет каждый.

Под этой фотографией в фойе в Паттерсоне написано: «Через девять месяцев после того, как Рутерфорд и его товарищи были арестованы, апелляционный суд принял решение освободить всех восьмерых обвиняемых под залог. Это произошло 21 марта 1919 года — тогда уже закончилась война, а 26 марта в Бруклине их всех отпустили под залог в 10 000 долларов за каждого. 5 мая 1920 года Рутерфорд и остальные были оправданы».

После получения приговора, но до того, как их отправили в федеральную тюрьму в Атланте (штат Джорджия), все восемь человек провели первые дни своего заключения в тюрьме на Реймонд-стрит в Бруклине (Нью-Йорк). Дедушка написал оттуда, рассказав, что его поместили в камеру размером 1,8 на 2,4 метра, «невероятно грязную, где царил полный беспорядок». Он заметил: «У тебя есть пачка газет, и если сначала ты и не придавал этому большого значения, то вскоре ты поймешь, что эта бумага, а также мыло и махровая салфетка — твоя единственная возможность быть чистым и сохранить чувство собственного достоинства».

И все же дедушка не потерял чувства юмора: он называл тюрьму «Отелем де Реймонди», говоря: «Я выйду отсюда сразу, как только истечет мой срок пребывания в этой гостинице». Он рассказал о прогулках во дворе тюрьмы. Однажды, когда он остановился, чтобы причесаться, вор-карманник попытался украсть его часы, но, как пишет дедушка, «цепочка порвалась, благодаря чему часы остались при мне». Когда в 1958 году я посещала Вефиль в Бруклине, Грант Сьютер, бывший тогда секретарем и бухгалтером Общества Сторожевой Башни, позвал меня к себе в офис и вручил мне эти часы. И по сей день я дорожу ими.

Как эти события повлияли на отца

Когда в 1918 году дедушку несправедливо приговорили к тюремному заключению, отцу было только 12 лет. Бабушка заперла дом, и с моим отцом они поселились у ее матери, жившей с тремя родными сестрами. Девичья фамилия бабушки была Артур, и ее семья гордилась тем, что один из их родственников, Честер Алан Артур, был 21-м президентом Соединенных Штатов.

Когда дедушку приговорили к длительному тюремному заключению якобы за преступления против Соединенных Штатов, семья Артур посчитала, что он опозорил фамилию. Для отца это было очень трудное время в эмоциональном отношении. Всем этим, вероятно, и объясняется, почему отец долго не мог решиться начать служение.

Освободившись из тюрьмы, дедушка переехал с семьей в Скрантон и поселился там в большом отштукатуренном доме на Куинси-стрит. Когда я была еще маленькой, я хорошо изучила дом и все, что в нем было, в том числе бабушкин красивый фарфоровый сервиз. Мы называли его священным, поскольку никому, кроме бабушки, не разрешалось его мыть. После ее смерти в 1943 году мама стала использовать сервиз, когда к нам приходили гости.

Занят в служении Царству

На другой день нашего пребывания в Учебном центре в Паттерсоне я заметила фотографию Рутерфорда, выступающего на конгрессе в Сидар-Пойнте (штат Огайо) в 1919 году. Рутерфорд призывал всех ревностно провозглашать весть о Царстве Бога и использовать новый журнал «Золотой век», о выпуске которого было объявлено на конгрессе. Дедушку назначили редактором этого журнала, и он работал над журнальными статьями вплоть до конца 1940-х, то есть почти до самой смерти. В 1937 году журнал стал называться «Утешение», а в 1947-м — «Пробудитесь!».

Дедушка писал статьи для журнала как дома, в Скрантоне, так и в главном управлении Общества Сторожевой Башни в Бруклине, за 240 километров от дома. И в том, и в другом месте дедушка оставался по две недели. По словам отца, звук дедушкиной пишущей машинки часто не умолкал до пяти утра. При этом дедушка не пренебрегал обязанностью проповедовать. Он даже придумал мужскую куртку с большими внутренними карманами для библейской литературы. У моей 94-летней тети, Нейоми Хауэлл, до сих пор есть такая. А еще он придумал женскую сумку для книг.

— Какую? — спросил дедушка. Он проверил куртку — оба кармана были пусты.

Как я росла

Я помню, как ребенком сидела у дедушки на коленях — моя маленькая ручонка в его руке,— а он рассказывал мне «Сказку о пальцах». Начав с «Томми — большого пальца», он перешел к «Питеру — указательному пальцу» и так рассказал что-то интересное про каждый палец. Затем он осторожно сложил все пальцы вместе и закончил такими словами: «Вместе им работать — лучше не бывает, каждый друг дружке во всем помогает».

Дедушка и окончание школы

Когда я училась в школе, дедушка очень любил писать письма. В них часто были старые семейные фотографии с подробным описанием на обороте — своего рода семейная летопись. Именно так ко мне попала фотография дедушки, на которой он снят вместе с другими отправленными в тюрьму по ложным обвинениям.

В конце 1951 года у дедушки обнаружили рак гортани и ему пришлось удалить голосовые связки. Его ум остался таким же живым, но вот все, что он хотел сказать, теперь приходилось записывать в маленьком блокнотике, который он носил с собой. В январе 1952 года наш класс заканчивал школу, и я должна была выступать на церемонии вручения дипломов. В начале декабря я отправила дедушке черновик своего выступления. Он подкорректировал текст в некоторых местах, после чего на последней странице написал три слова, проникших мне прямо в сердце: «Дедушке очень понравилось». Он закончил свой земной путь 18 декабря 1951 года, когда ему был 81 годa. Я до сих пор бережно храню пожелтевшие от времени листки — черновик моего выступления с теми словами на последней странице.

Сразу же после окончания школы я начала пионерское служение — так Свидетели Иеговы называют полновременную проповедническую деятельность. В 1958 году я посетила огромный конгресс в Нью-Йорке: стадионы Янки и Поло Граундс были заполнены делегатами из 123 стран, а высшее число присутствующих составило 253 922 человека. Там в один из дней я встретила делегата из Африки, у которого на плакетке было написано: Вудвортс Милс. Лет за тридцать до этого его назвали в честь моего дедушки!