Печатание в подполье

Руководящий совет продолжал предоставлять помощь и руководство братьям в Никарагуа через Комитет страны и коста-риканский филиал. Ввозить литературу было запрещено, поэтому как можно было давать «пищу вовремя»? (Матф. 24:45). И снова Иегова указал выход.

В 1985 году братья получали статьи для изучения из «Сторожевой башни» и другие основанные на Библии материалы благодаря услугам типографии, что было небезопасно, так как об этом могли узнать наши противники. Поэтому решили использовать офсетную печатную машину, на которой до закрытия филиала печатали программки конгрессов и приглашения на Вечерю. Машину установили в доме одной сестры в пригороде Манагуа.

К сожалению, в ноябре того же года печатная машина попала в руки властей. Однако это не остановило работу, братья немедленно отремонтировали старенький мимеограф, который прозвали «Петухом». Раньше на нем печатали информационные листки, письма и программки. Когда стало трудно приобретать для него запчасти, братья достали еще один подержанный мимеограф, который получил прозвище «Цыпленок». Позже филиал в Сальвадоре предоставил им еще одну машину. Не желая изменять традиции, братья прозвали ее «Курицей».

Другой более простой, но ничуть не менее надежный способ требовал использования дощечек, которые братья называли лас таблитас. Эти приспособления, которые делал брат Педро Родригес, столяр по профессии, крестившийся в 1954 году, состояли из двух прямоугольных рамок, скреплявшихся вместе. В верхней рамке натягивалась ткань, а в нижнюю вставлялось стекло или дощечка. Сама конструкция и ее использование были нехитрыми. Трафарет на вощеной бумаге накладывали на тканевое покрытие верхней рамки, а лист чистой бумаги клали на нижнюю рамку. Валиком на ткань наносили чернила, и после каждого оттиска клали чистый лист бумаги.

Этот метод был трудоемким, но с его помощью напечатали даже песенник «Пойте хвалу Иегове», все 225 песен. «Когда братья приноровились работать с рамками,— вспоминает Эдмундо Санчес,— они стали печатать 20 страниц в минуту. В общей сложности только песенников мы сделали 5 000».

Жена Эдмундо, Эльда, которой приходилось заботиться еще и о детях, одной из первых помогала изготавливать трафареты для мимеографа. На своей печатной машинке она делала трафареты статей для изучения из «Сторожевой башни», берясь за работу рано утром и часто заканчивая только поздним вечером. Она вспоминает: «Эдмундо давал мне экземпляр журнала, приходивший из Коста-Рики. Я не знала, сколько еще человек печатали литературу и где они работали. Я знала лишь то, что было поручено мне. Я также понимала, что если нас раскроют, мы лишимся дома, мебели — всего, нас арестуют или, возможно, мы просто пополним список „без вести пропавших“. И все же любовь к Иегове и богоугодный страх рассеивали боязнь перед людьми».

Печатные мастерские

Гильермо Понсе хорошо помнит печатные мастерские. Он работал корректором и был связным между братьями, изготавливавшими трафареты, и теми, кто отвечал за печатание и доставку литературы. Брат Понсе рассказывает: «Мастерские устраивали в домах Свидетелей, отводя для них часть какой-нибудь комнаты, поэтому в них было не развернуться. Чтобы заглушить звук работающего мимеографа, мы громко включали магнитофон или радио».

Мокрые от пота, братья трудились в этих каморках по 9—10 часов в день, печатая «Сторожевую башню» и другую литературу. Часто, когда жильцы начинали проявлять излишнее любопытство или кто-то доносил на нас властям, приходилось немедля перевозить все оборудование на новое место.

Эта работа, в которой участвовали молодые холостые братья, расценивалась как вефильское служение. Фелипе Торуньо пригласили служить в одной из печатных мастерских, когда ему было 19 лет и когда он только что крестился. Фелипе вспоминает: «Я попал в крохотную комнату со спертым воздухом, где резко пахло корректурной жидкостью. Было невыносимо жарко, и единственным источником освещения была маленькая лампа дневного света».

Были и другие трудности. Например, когда мимеограф ломался, а это случалось часто, его нельзя было просто отдать в ремонт. Начнут задавать вопросы: «Чей это мимеограф? Что на нем печатают? Есть ли на него разрешение?» Поэтому братьям приходилось самим делать ремонт, иногда мастеря запчасти из подручного материала. Проблемы возникали и из-за частого отключения электричества. «Но никто не хотел отставать,— вспоминает брат Понсе.— Поэтому иногда братья работали при свете керосиновой лампы, с черными от сажи носами. Их ответственное отношение к работе, увлеченность и самоотверженность воодушевляли меня».

Дорогие сердцу воспоминания

Фелипе Торуньо с теплыми чувствами вспоминает о четырех годах печатания в подполье. «Я всегда помнил о том, что братья с нетерпением ждали духовную пищу,— говорит Фелипе.— Поэтому мы служили с радостью, невзирая на трудности». Омар Уидди, участвовавший в работе с июня 1988 года до ее завершения в мае 1990 года, вспоминает: «Среди прочего больше всего меня поражала атмосфера братской любви. Новенькие страстно желали учиться, и их терпеливо обучали разной работе. Условия труда были не идеальными, но, несмотря на юный возраст, добровольцы всем сердцем ценили духовное и были рады чем-то жертвовать, выполняя свои назначения».

Хиованни Гайтан тоже работал в печатных мастерских. Он вспоминает: «Мы сохраняли стойкость благодаря любви к Иегове и его организации. Тогда мы не получали денег на карманные расходы, но это не беспокоило нас; у нас было все необходимое. Я уже бывал в ситуациях, когда приходилось полностью полагаться на Иегову. Поэтому материальное меня не очень волновало. Молодые братья, такие, как Гильермо Понсе, Нельсон Альварадо и Фелипе Торуньо, подавали прекрасный пример. Братья постарше, бравшие на себя руководство, тоже были источником подкрепления. Да, должен сказать, то время действительно обогатило мою жизнь».

Все участвовавшие в работе видели заботу Иеговы и в том, что касалось самого печатания. Вот что говорит брат Гайтан: «Обычно одного трафарета хватает для изготовления 300—500 копий. Мы делали по 6 000!» Зачем понадобилось так эксплуатировать трафареты и другое оборудование? Во-первых, это довольно редкий товар. Во-вторых, достать его можно было только в государственных магазинах. Покупка больших партий привлекла бы внимание властей, и покупателя могли арестовать. Иегова благословлял труд братьев, так как власти конфисковали лишь офсетную машину, не раскрыв ни одну из печатных мастерских.

Братья, которые были вынуждены работать, чтобы обеспечивать семьи, тоже помогали в этой работе, часто подвергая себя риску. Например, многие на собственных автомобилях развозили литературу в разные районы страны. Иногда они целый день находились в пути, проезжая множество военных контрольных пунктов. Они осознавали: обнаружь солдаты их груз, их бы лишили автомобиля и даже свободы. Но это не останавливало их. Конечно, этих братьев полностью поддерживали их жены, некоторые из которых, как мы увидим, тоже выполняли важную работу в это трудное время.

Мужественные сестры

В период ограничения нашей деятельности в Никарагуа множество сестер проявляли выдающееся мужество и верность. Поддерживая своих мужей, они предоставляли свои дома для размещения печатных мастерских, иногда на несколько месяцев. Они также готовили для работников еду из собственных продуктов. «Нас, молодых братьев, и этих сестер связывали очень тесные христианские узы,— вспоминает Нельсон Альварадо, отвечавший за согласованность работы.— Они стали для нас матерями, усердно заботившимися о своих „сыновьях“. Иногда, чтобы уложиться в график или когда появлялась дополнительная работа, например брошюра „Исследовать Писания каждый день“, работать приходилось до четырех утра. Двое из нас время от времени работали почти круглосуточно. И всегда, даже в самые ранние утренние часы, сестры были готовы накормить нас».

Свидетели, в чьих домах размещали мастерские, также заботились о безопасности. Обычно этим занимались сестры, так как их мужья днем были на работе. Одна сестра вспоминает: «Чтобы заглушить шум машин, мы на всю громкость включали радио. Когда кто-нибудь подходил к калитке, мы предупреждали братьев в мастерской, включая сигнальную лампочку».

Часто посетителями оказывались Свидетели или родственники. И все же сестры старались быстро и вежливо их выпроводить. Нетрудно представить, каково было сестрам, привыкшим проявлять гостеприимство. Вот пример Хуаны Монтьель, во дворе дома которой росло ореховое дерево. Так как Свидетели приходили за орехами, во дворе часто собиралось много людей. «Когда в нашем доме появилась мастерская,— вспоминает Хуана,— дерево пришлось срубить. Мы не могли объяснить братьям, почему мы вдруг стали будто менее гостеприимными, но мы понимали, что о работе, проводившейся у нас дома, никто не должен знать».

Консуэло Бетета, которой уже нет в живых, крестилась в 1956 году. Она тоже предоставила свой дом под мастерскую. Но подъехать к ее дому незаметно, не привлекая внимания, и загрузить литературу было невозможно. Поэтому машина ждала в более безопасном месте — в соседнем квартале у дома одного брата. В интервью незадолго до смерти сестра Бетета с огоньком в глазах вспоминала: «Мы скручивали журналы для разных собраний и складывали их в мешки, каждый из которых весил около 15 килограммов. Потом мы с невесткой клали мешки на голову и несли через ров за моим домом к машине. Соседи ничего не запода́зривали, так как большинство женщин ходили с ношей на головах».

Как высоко ценили братья этих верных, мужественных сестер! «Сотрудничать с ними было одно удовольствие»,— говорит Гильермо Понсе от имени многих братьев, служивших вместе с ним в то время. Несомненно, эти прекрасные сестры и их мужья подавали великолепный пример своим детям, которые, как мы увидим дальше, в те неспокойные времена тоже сталкивались с трудностями.

Верные и преданные дети

Как и их родители, дети тех, кто участвовал в издании и доставке литературы, тоже проявляли удивительную преданность. Клаудия Бенданья, мать двоих детей, вспоминает: «Пять месяцев в задней комнате нашего дома печаталась литература. Когда дети возвращались из школы, они хотели помогать братьям. Но что можно было им поручить? Однако вместо того чтобы прогонять их, братья давали им скреплять листы „Сторожевой башни“. Как детям нравилось проводить время с этими молодыми братьями, которые разучивали с ними библейские стихи и песни Царства!»

«В целях секретности,— говорит сестра Бенданья,— мы с мужем объясняли детям, в какие непростые времена мы живем и что эта работа для Иеговы, поэтому мы должны сохранять верность. Они не должны никому говорить об этом — ни родственникам, ни братьям и сестрам. К счастью, дети были преданными и послушными».

Дом Ауры-Лилы Мартинес был в числе первых, где разместили печатное оборудование. Ее внуки помогали собирать, скреплять и складывать листы. Они очень сдружились с братьями, работавшими в их доме, и никогда никому не рассказывали об их работе. Сестра Эунисе вспоминает: «Мы ходили в школу и каждый день играли с детьми из семей Бенданья и Эугарриос, но мы даже не догадывались, что в домах наших друзей тоже печаталась литература. Об этом мы узнали годы спустя. „Как? У вас тоже?“ — недоуменно спрашивали мы друг друга. Мы были самыми близкими друзьями, но никогда не говорили об этом. Несомненно, таким образом Иегова оберегал работу братьев».

Такие события, происшедшие в детстве, до сих пор положительно влияют на этих молодых людей. Эмерсон Мартинес, сейчас служебный помощник и специальный пионер, говорит: «Братья, печатавшие литературу, были для меня образцом для подражания. Им было по 18—19 лет, но они научили меня ценить и качественно выполнять любую работу, связанную с Царством. Если бы, собирая страницы, я пропустил хоть одну, то кто-то был бы обделен. Это помогло мне понять, что выполняя работу для Иеговы и братьев, я должен стараться изо всех сил».

Эльда-Мария, дочь Эдмундо и Эльды Санчес, доставляла трафареты для «Сторожевой башни» и другой литературы, которые делала ее мать. Она на велосипеде отвозила их брату Понсе, жившему в пяти кварталах от их дома. Сестра Санчес аккуратно заворачивала трафареты, клала их в корзинку и отдавала дочери. «Еще с раннего детства родители учили меня послушанию,— говорит Эльда-Мария.— Поэтому, когда свободу нашей деятельности ограничили, для меня было привычным строго следовать данным мне указаниям».

Понимала ли она, какой опасности подвергали себя братья — в том числе и ее отец,— которые отвечали за печатание литературы? Вот что говорит сама Эльда-Мария: «Выходя из дома, отец часто говорил мне не бояться и не расстраиваться, если его арестуют. И все же когда он задерживался, мы с мамой постоянно молились о нем. Перед нашим домом часто останавливалась машина службы госбезопасности, следившая за нами. Когда к нам кто-нибудь приходил и мама шла открывать дверь, я собирала и прятала все, что она использовала в работе. Я очень рада, что родители учили меня сохранять верность Иегове и братьям, и сами были мне в этом примером».

Те годы стали хорошей школой для многих молодых, которые служат сегодня общими пионерами и выполняют ответственные поручения в собраниях. Их успех — свидетельство щедрых благословений Иеговы, которыми он одаривает свой народ. Никто из Свидетелей не голодал духовно в годы запрета.

[Иллюстрация, страница 109]

Братья, печатавшие литературу во время запрета, с мимеографами «Петух», «Курица» и «Цыпленок».

[Иллюстрация, страница 110]

Бесстрашная Эльда Санчес изготавливала трафареты.

[Иллюстрация, страница 115]

Эти сестры готовили еду и обеспечивали безопасность, пока братья печатали литературу.