«Медь звенящая, или кимвал звучащий»

Кто хочет слыть крикуном? «Если я... любви не имею, — говорил апостол Павел, — то я — медь звенящая, или кимвал звучащий» (1 Коринфянам 13:1). Перед этим Павел подчеркнул необходимость употреблять особые дары, полученные через дух Бога, для пользы всего собрания христиан. Если недостает любви, то гордость и высокомерие могут привести к тому, что христианин уподобляется человеку, который производит громкий, резкий, оглушительный шум и таким образом не привлекает других, но скорее отталкивает. (Смотри 1 Коринфянам 12:4—9, 19—26.)

Нам не трудно представить себе кимвал, звучащий в непосредственной близости. Но как обстоит дело с другим наглядным примером, который употребил Павел? Что такое «медь звенящая» (по-гречески, кхалко́с экхо́н)? Некоторые передают это выражением «шумный гонг» (Today’s English Version) или «звучащий гонг» (New International Version). Уильям Хэррис указывает в одной статье журнала Biblical Archaeology Review на то, что слово экхо́н имеет такой же корень, как и наше слово «эхо», которым передается значение отражения или повторения звука. Однако он говорит также: «Именем существительным кхалкос описывалось большое число предметов, изготовлявшихся из сплава меди с оловом, называемого бронзой, или из латуни — броня, ножы, котлы, зеркала, деньги и даже плиты. Но не имеется доказательства, что это слово употреблялось для музыкальных инструментов». Какое же объяснение дает он?

Он ссылается на книгу архитектора Витрувия, жившего в первом веке до н. э. Витрувий писал о трудностях передавать голоса в театрах, построенных из таких материалов, как, например, мрамор, и говорил, что употреблялись особые устройства для отражения звука, называвшиеся экхейя. Это были резонирующие бронзовые вазы, которые были расположены в глубине амфитеатра и должны были служить для усиления и передачи звука. Приблизительно за сто лет до того, как Павел писал свое послание собранию в Коринфе, несколько таких ваз было привезено в Рим из разграбленного театра в Коринфе.

Платон якобы говорил о бронзовой вазе, которая постоянно звучала, как некие пустословы. Это соответствует изречению Шекспира: «Пустая бочка пуще гремит». У Павла могла быть подобная мысль, когда он говорил о людях, которые были высокого мнения о своих особых дарах, но которым недоставало вообще самого большого дара — любви. Они произносили громкие слова, но без настоящего содержания. Они были подобны скорее резкому диссонансу, чем приятному привлекательному звуку. Как обстоит дело с тобой? Побуждаются твои действия и слова любовью, или ты «медь звенящая, или кимвал звучащий»?