Терпеливо служу Иегове с юности

РАССКАЗАЛ РУДОЛЬФ ГРАЙХЕН

Когда мне было всего 12 лет, на нашу семью внезапно обрушилась беда. Во-первых, отца посадили в тюрьму. Затем меня с сестренкой насильно увезли из дома и отправили жить к незнакомым людям. Позднее меня и маму арестовало гестапо. Я попал в тюрьму, мама — в концлагерь.

ЭТИ события стали началом жестоких гонений, которым я подвергся в юности как Свидетель Иеговы. Творившие произвол нацистское гестапо и восточно-германская тайная полиция Штази пытались сломить мою непорочность перед Богом. Сегодня, спустя 50 лет преданного служения Богу, я могу сказать, как псалмопевец: «Много теснили меня от юности моей, но не одолели меня» (Псалом 128:2). Как я благодарен Иегове!

Я родился 2 июня 1925 года в городке Лукка близ Лейпцига, Германия. Еще до моего рождения мои родители, Альфред и Тереза, услышали голос библейской истины со страниц изданий Исследователей Библии, как тогда назывались Свидетели Иеговы. Помню, как я рассматривал каждое утро картины на библейские сюжеты, которые висели в нашем доме. На одной из них были изображены волк и ягненок, козленок и леопард, теленок и лев — все мирные, и их вел маленький мальчик (Исаия 11:6—9). Эти картины надолго запомнились мне.

Родители по возможности старались приобщить меня к делам собрания. Например, в феврале 1933 года, всего через несколько дней после того, как Гитлер пришел к власти, в нашем городке показали «Фото-драму творения» — слайды со звуковым сопровождением и движущиеся кадры. Как это было здорово: я, семилетний мальчишка, ехал по городу в кузове пикапа как участник кампании по приглашению на «Фото-драму». В этом и в других случаях братья давали мне почувствовать себя полезным членом собрания, несмотря на мой юный возраст. Так что Иегова и его Слово обучали меня с самых ранних лет.

Учусь полагаться на Иегову

Твердо придерживаясь христианского нейтралитета, Свидетели Иеговы не вмешивались в политику нацизма. Поэтому в 1933 году нацисты издали законы, запрещавшие нам проповедовать, собираться на христианские встречи и даже читать свою же библейскую литературу. В сентябре 1937 года тайная полиция арестовала всех братьев собрания, включая моего отца. Я сильно опечалился. Отца приговорили к пяти годам лишения свободы.

Дома дела шли с трудом. Но мы довольно быстро научились полагаться на Иегову. Однажды, когда я вернулся из школы, мама читала «Сторожевую башню». Она встала приготовить мне что-нибудь поесть, а журнал положила на шкафчик. Пообедав, мы стали убирать посуду, и тут раздался громкий стук в дверь. На пороге стоял полицейский; он пришел обыскать наш дом, чтобы найти библейскую литературу. У меня душа ушла в пятки.

День был необыкновенно жаркий. Первым делом полицейский снял каску и положил ее на стол. Потом начался обыск. Когда он заглядывал под стол, каска начала сползать к краю стола. Мама ловко подхватила ее и положила на шкафчик прямо на «Сторожевую башню». Полицейский перерыл весь дом, но безуспешно. Естественно, ему и в голову не пришло заглянуть под каску. Собираясь уходить, он что-то пробормотал себе под нос, извиняясь перед мамой и одновременно нащупывая за спиной каску. У меня словно гора с плеч свалилась.

Подобные случаи подготовили меня к более трудным испытаниям. Например, в школе меня заставляли вступить в организацию Гитлеровский молодежи, где детей обучали военному делу и внушали им нацистскую философию. Некоторые учителя задались целью обеспечить стопроцентное участие школьников в этой деятельности. У моего учителя герр Шнайдера, должно быть, опускались руки оттого, что он отставал от всех остальных учителей школы, недобирая одного ученика до ста процентов. И этим учеником был я.

Однажды герр Шнайдер сделал объявление для всего класса: «Ребята, завтра наш класс идет в поход». Идея понравилась всем. Тогда он добавил: «Всем нужно надеть форму Гитлеровской молодежи, чтобы, когда вы пойдете по улице, люди видели, что вы настоящие гитлеровцы». На следующее утро все ребята пришли в форме, кроме меня. Учитель поставил меня перед классом и сказал: «Посмотри на других мальчиков, а потом на себя». И добавил: «Я знаю, что твои родители живут бедно и не могут купить тебе форму, позволь же, я тебе что-то покажу». Он подвел меня к своему столу, открыл ящик и сказал: «Я хочу дать тебе эту новую форму. Красивая, правда?»

Я был готов скорее умереть, чем надеть нацистскую форму. Увидев, что я не собираюсь ее надевать, учитель рассердился, и весь класс неодобрительно зашумел. Преподаватель повел нас в поход, а меня постарался прикрыть мальчиками в форме. Многие горожане, однако, замечали меня, так как я выделялся на фоне одноклассников. Все знали, что я и мои родители — Свидетели Иеговы. Я благодарю Иегову за то, что уже в юном возрасте он давал мне необходимую духовную силу.

Преследование усиливается

Однажды в начале 1938 года нас с сестрой забрали из школы и увезли на полицейской машине за 80 километров в исправительную школу городка Штадтрода. Зачем? Суд постановил оградить нас от влияния родителей и сделать из нас нацистов. Очень скоро руководство школы заметило, что мы с сестрой вели себя уважительно и послушно и в то же время твердо держались христианского нейтралитета. На директора это произвело такое сильное впечатление, что она захотела лично встретиться с моей мамой. В виде исключения маме разрешили меня посетить. Я, сестра и мама были так счастливы и благодарны Иегове за возможность вместе провести целый день, поддерживая друг друга. Именно этого нам так недоставало.

В исправительной школе мы пробыли около четырех месяцев. Потом нас отправили к одной семье в деревню Пана. Им велели не пускать к нам наших родственников. Навестить нас нельзя было даже маме. Однако пару раз ей удалось встретиться с нами. Пользуясь этими редкими случаями, мама очень старалась вселить в нас решимость оставаться верными Иегове, какие бы испытания и обстоятельства он ни допустил (1 Коринфянам 10:13).

А время испытаний действительно настало. 15 декабря 1942 года, когда мне было только 17 лет, гестаповцы забрали меня и поместили в исправительное учреждение города Гера. Не прошло и недели, как арестовали маму и направили ее сюда же. Так как мне еще не было восемнадцати, меня не могли привлечь к суду. Поэтому мы с мамой провели в заключении шесть месяцев. Как только мне исполнилось восемнадцать, мы предстали перед судом.

Прежде чем я осознал, что происходит, все уже закончилось. Я и не догадывался, что больше никогда не увижу маму. Помню только, как она сидела в зале суда на темной деревянной скамье рядом со мной. Нас обоих признали виновными. Мне присудили четыре года тюремного заключения, маме — полтора.

В те дни тысячи Свидетелей Иеговы находились в тюрьмах и лагерях. Меня же отправили в тюрьму Штольберга, где, кроме меня, Свидетелей не было. Больше года я провел в одиночном заключении, но Иегова был всегда со мной. Любовь, какой я полюбил его в юности, стала ключом к моему духовному выживанию.

Девятого мая 1945 года, спустя два с половиной года заключения, до нас дошла радостная весть — война закончилась! В тот же день меня освободили. Пройдя пешком 110 километров, я добрался до дома, совсем обессилевший от усталости и голода. Понадобилось несколько месяцев, чтобы мое здоровье восстановилось.

Едва я оказался дома, как меня потрясли печальные известия. Первое — о маме. После полутора лет заключения нацисты предложили ей подписать документ об отречении от веры в Иегову. Мама отказалась. Тогда гестаповцы отправили ее в женский концлагерь Равенсбрюк. Там она умерла от тифа перед самым концом войны. Мама была очень мужественной христианкой, она никогда не сдавалась. Пусть Иегова в своей милости вспомнит о ней.

Узнал я и о моем старшем брате, Вернере, который так и не посвятил себя Иегове. Он вступил в немецкую армию и был убит в России. А что же отец? Он вернулся домой, но, увы, оказался одним из немногих Свидетелей, подписавших печально известный документ об отречении от веры. Когда я увидел отца, он был мрачен и психически нездоров (2 Петра 2:20).

Короткий период активной духовной деятельности

Десятого марта 1946 года я впервые после войны посетил конгресс в Лейпциге. Прозвучало волнующее объявление о том, что крещение состоится в тот же день. И хотя прошло уже немало лет, как я посвятил жизнь Иегове, возможность креститься представилась мне впервые. Мне не забыть того дня.

Первого марта 1947 года, прослужив пионером один месяц, я получил приглашение в Вефиль в Магдебурге. Здания Общества сильно пострадали от бомбардировок. Как же радостно было участвовать в восстановительной работе! В конце лета меня направили специальным пионером в город Виттенберге. В течение нескольких месяцев я проповедовал благую весть о Царстве по 200 и более часов. Как радостно снова быть на свободе — ни войны, ни гонений, ни тюрем.

Увы, свобода длилась недолго. После войны Германия была разделена, и область, в которой я жил, попала под влияние коммунистов. В сентябре 1950 года тайная полиция Восточной Германии, известная как Штази начала методично арестовывать братьев. Против меня выдвинули просто нелепые обвинения. Дело представили так, будто я — американский шпион. Меня отправили в самую страшную тюрьму в стране — Бранденбург.

Поддержка духовных братьев

Там сотрудники Штази не давали мне спать днем. Затем всю ночь напролет допрашивали. Такая пытка продолжалась несколько дней; после этого стало еще хуже. Как-то утром меня не отвели обратно в камеру, а взяли в одну из страшных U-Boot Zellen (известных как подводные лодки-камеры из-за их размещения глубоко в подвале). Охранники открыли старую, ржавую дверь и велели мне войти внутрь. Я переступил через высокий порог. Опуская ногу, я почувствовал, что весь пол залит водой. С жутким скрипом закрылась дверь. Не было ни света, ни окон. Тьма, хоть глаз выколи.

Я стоял как в глубокой луже — ни сесть, ни лечь, ни поспать. Время, проведенное там, показалось мне вечностью; потом повели на допрос, где на меня направили яркий свет. Неизвестно, что хуже: весь день простоять в воде почти в кромешной тьме или всю ночь — под ослепительными лучами прожекторов.

Несколько раз они грозились расстрелять меня. После ночей, проведенных на допросах, однажды утром ко мне пришел русский офицер старшего чина. Воспользовавшись случаем, я сказал ему, что немецкое Штази обращается со мной хуже нацистского гестапо. Я объяснил ему, что Свидетели Иеговы всегда занимали нейтральную позицию, как во времена нацизма, так и при коммунистическом правлении, и что мы нигде и никогда не вмешивались в политику. В то же время многие из сегодняшних офицеров Штази — в прошлом члены организации Гитлеровской молодежи, где они, скорее всего, и научились истязать невиновных людей. Я говорил, а все тело дрожало от холода, голода и изнеможения.

К моему удивлению, русский офицер не рассердился. Напротив, он накинул на меня одеяло и обошелся по-доброму. Вскоре после его прихода меня перевели в камеру получше. Еще через несколько дней мое дело пошло по судам Германии. Пока оно находилось на рассмотрении, у меня появилась чудесная возможность быть в одной камере с пятью другими Свидетелями. Какое освежение принесло мне общение с духовными братьями после такого жестокого обращения (Псалом 132:1).

Суд признал меня виновным в шпионаже и приговорил к четырем годам лишения свободы. Такой приговор считался не очень суровым. Иным братьям присудили более десяти лет. Меня отправили в тюрьму с усиленной охраной. Думаю, и мышь оттуда не ускользнула бы — настолько строгие были порядки. Однако с помощью Иеговы смелые братья сумели переправить в тюрьму целую Библию. Там ее разделили на отдельные книги, которые заключенные братья передавали друг другу.

Как же это нам удавалось? Это было очень сложно. Мы виделись друг с другом лишь раз в две недели, когда нас вели в душ. Однажды, когда я принимал душ, брат шепнул мне на ухо, что у него в полотенце спрятано несколько страниц Библии. После душа я должен был быстро схватить его полотенце вместо своего.

Один из охранников увидел, как брат что-то мне шепчет, и стал бить его дубинкой. Я быстро схватил полотенце и скрылся среди других заключенных. К счастью, меня не поймали со страницами Библии. Иначе наша программа духовного питания была бы поставлена под угрозу. И таких случаев было немало. Библию читали тайно, с большим риском для себя. Слова апостола Петра: «Трезвитесь, бодрствуйте», были очень своевременны (1 Петра 5:8).

По какой-то причине власти решили снова перевести некоторых из нас в другую тюрьму. За четыре года я побывал, наверное, в десяти тюрьмах. Но всегда находил братьев. Всякий раз, когда меня переводили на новое место, я с большой грустью расставался с братьями, которых успевал сильно полюбить.

Напоследок меня увезли в Лейпциг, где и освободили. Тюремный охранник, выпускавший меня на свободу, не попрощавшись со мной, сказал: «Скоро увидимся снова». Этот злобный человек хотел снова упрятать меня за решетку. Я часто вспоминаю Псалом 123:2, 3, где говорится: «Если бы не Господь был с нами, когда восстали на нас люди, то живых они поглотили бы нас, когда возгорелась ярость их на нас».

Иегова избавляет своих преданных служителей

И вот — я снова свободный человек. У ворот тюрьмы меня уже ждали моя сестра Руфь (мы с ней двойняшки) и сестра по вере Герта Шлензог. Все эти годы заключения Герта каждый месяц посылала мне небольшую посылку с продуктами. Без этих передач я бы наверняка умер в тюрьме. Пусть Иегова вспомнит ее за добрые дела.

После моего освобождения Иегова благословил меня многочисленными заданиями в служении. Я вновь служил специальным пионером в городе Гронау, Германия, и районным надзирателем в Немецких Альпах. Позднее меня пригласили в 31-й класс Библейской школы Сторожевой Башни Галаад для подготовки миссионеров. Церемония вручения дипломов проходила на стадионе «Янки» во время международного конгресса Свидетелей Иеговы в 1958 году. Мне выпала честь выступить перед большой аудиторией братьев и сестер и рассказать кое-что из происшедшего со мной.

Окончив школу, я поехал миссионером в Чили. Там снова служил районным надзирателем, в этот раз на самом юге Чили — вот уж точно край земли. В 1962 году я женился на Пэтси Бойтнэйгл, очень милой миссионерке из Сан-Антонио, штат Техас, США. С ней я провел в служении много замечательных лет.

Мне уже за 70; за свою жизнь у меня было и много счастливых переживаний, и много горя. Псалмопевец сказал: «Много скорбей у праведного, и от всех их избавит его Господь» (Псалом 33:20). В 1963 году, еще в Чили, мы с Пэтси пережили трагическую смерть нашей крошки-дочери. Потом Пэтси тяжело заболела и мы переехали в Техас. Она трагически погибла, когда ей было всего 43 года. Я часто молюсь Иегове о том, чтобы он вспомнил о моей дорогой жене.

Сегодня, несмотря на слабое здоровье и преклонный возраст, я с радостью служу общим пионером и старейшиной в собрании города Брейди, штат Техас. Да, жизнь порой была нелегкой, а впереди, возможно, ждут новые испытания. И все же я могу повторить вслед за псалмопевцем: «Боже! Ты наставлял меня от юности моей, и доныне я возвещаю чудеса Твои» (Псалом 70:17).

[Иллюстрации, страница 23]

1) Сегодня я служу старейшиной и пионером; 2) вместе с Пэтси перед самой свадьбой; 3) в классе у герр Шнайдера; 4) моя мама, Тереза, умершая в Равенсбрюке.